США на страже безопасности ЕС: глобальное соуправление как необходимость
Многочисленные европейские войны второй половины XIX в., вызвавшие отток капиталов и создавшие лучшие кредитные условия для США, привели к тому, что к началу Первой мировой войны американское государство стало опережать экономики всех стран Старого Света по объему промышленного производства и по внутреннему потреблению. Основой этому величию послужили два события, происшедшие в 1913 г. на западном берегу Атлантики:
1) впервые применяется конвейерная система Форда-Тейлора, заложившая основу массового производства товаров и услуг, заполонивших мировое торговое пространство;
2) появляется на свет Федеральная резервная система США (ФРС), получившая монопольное право на эмиссию американской валюты, экспансия которой позволяет Вашингтону удерживать свое военно-политическое и финансовое лидерство в мире.
Будучи правопреемником европейкой политической культуры, Америка на протяжении всего XX века пренебрегала словесно принципом "баланса сил", столь почитаемом в Европе, хотя в действительности ее стратегия была избавлена от идеализма. Начиная с В. Вильсона, Соединенные Штаты, в отличие от Англии, Франции, Германии, России и Японии, видели собственную безопасность в коллективном миростроительстве. Этот принцип был также отражен в проекте Лиге Наций, которая, по мнению ее творцов, должна была основываться на ценностях христианства и демократии. Впоследствии, более выверенная интернационалистская программа, признающая исключительно правосубъектность наций, легла основу нового проекта - ООН. В условиях современной взаимозависимости, когда суверенитет государства-нации нивелируется, а Объединенная Европа и Соединенные Штаты превратились в два неразрывно связанных организма, позиция Вильсона выглядит обыденной, хотя, почти столетие назад она стоила карьеры прославленному американскому президенту.
Глобализм как продукт американо-европейской мысли
Значительную роль в осмыслении развитии и трансатлантических связей сыграли исследовательские центры, созданные после Парижской мирной конференции 1919 г. В начале 20-х годов по обе стороны Северной Атлантики практически одновременно появились на свет Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations - CFR, Нью Йорк) и Королевский институт международных отношений (The Royal Institute of International Affairs - RIIA, "Chatham House", Лондон). Прообразом этих "фабрик мысли" стало Англо-американское общество по изучению международных отношений, основанное в Париже. Для того времени их новаторство заключалось в публикации объективных трудов, относящихся к интересующей общество теме. Помимо изучения ключевых проблем мирового развития, ставилась задача укрепить отношения Англии и США путем поддержки со стороны американской аудитории. CFR и "Chatham House" функционировали изначально по нестандартной схеме: участникам предлагалось работать над заданными целями за пределами организации и под вымышленными именами. Рупорами этих институтов стали журналы "Foreign Affairs" (CFR) и "International Affairs" (RIIA).
Руководящие позиции в них занимали именитые ученые, политики, военные, банкиры и дипломаты, имеющие широкий доступ к властным структурам США и Европы. Одним из значительных теоретиков глобализма стал английский историк-эллинист А. Тойнби, возглавлявший "Chatham House" с 1929 по 1956 гг. Мировая известность пришла к нему благодаря цивилизационной теории "вызова-ответа", согласно которой, развитие мирового капитализма, продвигаемого Западом, приведет в конечном итоге к следующему: современные города, разросшиеся во всех направлениях, соединятся в один непрерывный Всемирный город (Экуменополис) [9, C. 48], разрушив традиционные прерогативы государства-нации.
К концу Второй мировой войны, эти "фабрики мысли" превратились в надежную опору государственных органов и зачастую замещали их функции. К примеру, через CFR , расширившийся между двумя мировыми войнами с 300 до 663 человек, действовал влиятельный лоббист и идеолог панъевропейского движения Ричард Куденхов-Калерги, призвавший американцев создать в Европе федеративное устройство сразу же после установления мира. В 1946 г. его усилия увенчались успехом, и CFR включила проект единой Европы в список рекомендаций Государственному департаменту.
В деятельности CFR можно проследить ступени развития доктрины глобализма, к осуществлению которой мир нужно было подготовить. Уже в 60-70-е годы пробиваются на поверхность всходы целенаправленной работы всего XX в. по консолидации и созданию наднациональных механизмов контроля над общемировым развитием, в которых стратегия отдельных стран была бы незаметно подчинена поставленным целям. Задача эта связана с панорамными расчетами ведущих сил Запада, которые они вели с начала века в отношении своего политического и экономического будущего. Между двумя мировыми войнами речь шла о рычагах воздействия на оформление нужного идеологического, политического и экономического облика мира, об условиях накопления экономической и финансовой мощи. В этот период были испробованы и первые международные политические и финансовые учреждения - Лига Наций и Банк международных расчетов (БМР). Созданный по плану Оуэна Юнга (Председатель CFR в 20-е годы) якобы для решения репарационного вопроса, БМР успешно укрепил ведущую роль англо-американского капитала в европейской политике [5, C. 18]. С начала 50-х годов влиятельнейшим сторонником доминирования Америки в международных делах (по мнению отечественного историка Н. А. Нарочницкой) становится Дэвид Рокфеллер. Возглавив CFR в 1949 г., (ныне - почетный председатель совета директоров) американский банкир снискал мировую славу на политическом и финансовом поприще, принимая активное участие не только в создании идеологии интернационализма, но и ее аппликации по обе стороны Атлантики.
Ведущее положение США в мировой экономике, политике и финансах, достигнутое после Второй мировой войны, побудило правящую элиту создать доселе невиданную по размерам империю. Истощенные войной, европейские колониальные державы были вынуждены смириться с этими реалиями, и присоединиться к американской "Программе восстановления Европы" (план Маршалла). Нарастающая зависимость этих стран от доллара усиливала с одной стороны европейскую интеграцию, а с другой - благоприятствовала проекции военно-политической мощи Пентагона в Восточной Азии и на Ближнем Востоке.
Как только спала волна французского колониализма во Вьетнаме, следом за ней незамедлительно поднялась американская волна, а война Соединенных Штатов во Вьетнаме, как и предыдущая их война в Корее, - лишь попытки построить американскую колониальную империю в Восточной Азии, простирающуюся от Японии до Таиланда, охватывая Южную Корею, Тайвань и Южный Вьетнам, а также включающую Австралию и Новую Зеландию [9, C. 233]. На ближневосточном театре Америка всячески пыталась ослабить влияние Британии и Франции, предоставив, к примеру, Г. А. Насеру свободу рук в вопросе национализации Суэцкого канала, который находился тогда в руках финансовых воротил Лондона и Парижа. По сути, после Суэцкого кризиса 1956 г. администрация Д. Эйзенхауэра развеяла эфемерное величие колониальных держав и усмирила их гордыню, вынудив сверять часы с Вашингтоном.
Помимо самих европейских держав, объединительные процессы в Европе, подкрепляемые американским военным присутствием, также приветствовались Святым престолом. В интеграции Ватикан усматривал победу католических воззрений, а в роли защитников этого процесса выступали в первую очередь французский и западногерманский католицизм. Папа Пий XII видел в экономическом и политическом сплочении Западной Европы противовес мировой социалистической системе, оказывавшей все большее влияние на ход мировых событий. С точки зрения внутренних политических факторов, евроинтеграция была санкционирована папой для подъема экономики Старого Света. Благосклонное отношение Ватикана к инициативам США также прослеживается в переписке Пия XII с президентом Г. Трумэном, в которой Патриарх Запада подтверждал, что обе стороны стремятся к достижению такого прочного мира, основой которого является христианская вера, а само буржуазное общество, в отличие от коммунистического, имеет божественное происхождение [1, C. 384-388].
Вклад Ватикана в последующее объединение Западной и Восточной Европы внушителен. Создав профсоюз "Солидарность" в Польше, Святой престол финансировал деятельность этой организации за счет многочисленных пожертвований польской диаспоры из США. На более позднем этапе, когда опальное объединение продемонстрировало жизнеспособность, директор ЦРУ У. Кейси (1981 - 1987 гг.) начал оказывать всестороннюю помощь как польским диссидентам, как и прочим антисоветским силам в ЦВЕ, пришедшим к власти после разрушительных действий М. Горбачева в СССР.
Постамериканская Европа?
После распада системы социализма, "подарившего" Европе единую Германию и Восточную Европу, взаимозависимость США и ЕС стала все более зависима от ситуации за пределами классического западного мира. Нестабильность на Ближнем и Среднем Востоке, в Азии и Африке - вот что может поколебать Вашингтон и Брюссель. Предприняв все меры для крушения Советского Союза и возвратив российскому государству допетровские границы, Вашингтон выпустил "джина из бутылки", оказавшись один на один с антиамериканским Югом, относительная предсказуемость которого прежде гарантировалась противостоянием с системой советских сателлитов и клиентов. Находясь в условиях "постепенного уменьшения" военной мощи Америки и отсутствия "четко обозначенного противника", страны Севера, по мнению бывшего государственного секретаря США Г. Киссинджера, столкнулись с внушительным "давлением изнутри", что вынудило их "переключить ресурсы на выполнение других первоочередных задач, не связанных с оборонной сферой". Убежденный глобалист сетует на то, что "те общества, которые благополучно пребывали под защитой Белого дома во времена "холодной войны", будут вынуждены принять на себя значительную долю ответственности за свою безопасность" [4, C. 15].
Кстати говоря, уже ситуация в Боснии, где, в отсутствии американских сил, на поле боя находились французские и английские войска, а также их участие (наиболее значительные неамериканские контингенты) в войне в Персидском заливе, подтверждают позицию Киссинджера относительно все больше эмансипирующейся Европы. Он резонно полагает, что в ближайшие годы будут пересмотрены все традиционные трансатлантические отношения. Европа не будет, как прежде, ощущать необходимость в американской защите и станет отстаивать собственные экономические интересы гораздо более агрессивно; Америка не захочет идти на значительные жертвы ради европейской безопасности, и перед нею появится искушение изоляционизма в различных обличьях; по ходу дела Германия начнет настаивать на обретении политического влияния, на что ей дает право ее военно-экономическая мощь, и не будет столь эмоционально зависима от американской военной и французской политической поддержки [4, C. 747-749].
Соединенные Штаты, стоящие в авангарде мирового развития, предпринимают ряд действий для сплочения рядов Запада, пренебрегая суверенитетом, как стран-членов Европейского Союза, так и своих союзников по всему свету. Ключевая задача подобной политики - контроль над ресурсами цивилизации Юга (располагающей внушительным превосходством в живой силе), что вынуждает современный Запад, переживающий демографический спад, компенсировать количественный дисбаланс путем технологического прогресса в военной и экономической областях. Яркий тому пример - превращение Североатлантического альянса в глобальную организацию, что было юридически оформлено на саммите в Риге в ноябре 2006 г.
Данная инициатива была выдвинута совместно Вашингтоном и Лондоном: "глобальное партнерство" между НАТО и неевропейскими странами. Это лишь первый шаг. Второй - приглашение крупных далеких стран вступить в НАТО, что повлечет за собой изменение статьи 10 Вашингтонского договора, согласно которому только европейские страны могли входить в блок. Лидеры НАТО рассмотрели предложение о переосмыслении роли организации с точки зрения углубления отношений с государствами, не входящими в трансатлантическое сообщество, начиная с таких партнеров альянса, как Австралия, Новая Зеландия и Япония [10, C. 19, 20]. Сторонником этой стратегии в новой американской администрации выступила госсекретарь США Х. Клинтон, заявившая в 2009 г., что "ни одна страна не сможет ответить на глобальные вызовы в одиночку"[16]. По мнению аналитиков из Европейского совета по международным отношениям Д. Шапиро и Н. Уитни, эта позиция также свидетельствует о заинтересованности администрации США в надежной и сильной Европе. Что касается самих европейцев, то они, согласно исследователям, будучи естественными союзниками Америки, могли бы извлечь большие выгоды от трансатлантического сотрудничества для решения современных проблем безопасности [17].
Существенным компонентом, определяющим европейскую безопасность, служит экономическое взаимодействие ЕС и США, подкрепляемое также тем, что порядка 85% лидеров американского бизнеса приветствуют европейскую конкуренцию [15, P.24,25]. Американцы стремятся укрепить свои экономические позиции в Европе, активно вкладывая средства в регион, осуществляя взаимослияние фирм и стимулируя приток высокотехнологичных товаров, оживляющих отечественную промышленность. Совокупность этих мер позволит Белому дому и в будущем влиять на экономическое развитие Старого Света. Вполне вероятно, что дальнейшее взаимодействие двух гигантов приведет к трансформации Североамериканской зоны свободной торговли за счет включения в нее Европы, которое бы позволило Вашингтону вновь контролировать более половины мировой торговли и ВВП, как это имело место после 1945 г.
Администрация Б. Обамы, заинтересованная в сокращении дефицита торгового баланса и в реанимации собственной промышленности, будет вынуждена в самое ближайшее время девальвировать доллар приблизительно на 20% [12], что, в свою очередь негативно скажется на экономике зоны евро, вызвав дальнейшую дефляцию евровалюты, йены и британского фунта. Сложности также ожидают и китайский экспорт в США. Этот пример показывает, что Америка, заинтересованная в реанимации национальной промышленности, превратила экспорт доллара в основу своей финансово-экономической и военной политики, напрямую влияющей как на безопасность Европы, так и всего мира. Именно "валютные бомбы", выпускаемые ФРС во внешний мир, стимулируют инфляцию в странах-экспортерах углеводородов и способствуют дефляции валют развитых стран, направляя тем самым мировое развитие в нужное для Америки русло. Подобная мощь, по мнению профессора экономики из Калифорнийского университета в Беркли Б. Эйхенгрина, основывается на следующих глобальных операциях, осуществляемых и определяемых в долларах:
- 85% всех валютных транзакций;
- цена на нефть;
- половина всех выпущенных государственных облигаций;
- более 60% международных резервов центральных банков [12].
Учитывая свои глобальные преимущества, американское разведывательное сообщество, тем не менее, признает, что к 2020 году по большинству показателей - размер рынка, единая валюта , высококвалифицированная рабочая сила, устойчивые демократические правительства, унифицированный торговый блок, размеры ВВП - расширившаяся Европа окажется способной увеличить свой вес на мировой арене. Ее положение на цивилизационном перекрестке и возрастающее разнообразие ее населения - особенно с приемом в ЕС новых членов - создают уникальную возможность создания прочных связей одновременно и с Югом (мусульманским миром и Африкой), и с Востоком (Россией и Евразией) [3, C. 62]. В то же время, эксперты учитывают, что степень, в которой Европа увеличит свое влияние на мировой арене, зависит от ее способности достичь большей сплоченности. В краткосрочной перспективе, принятие десяти новых восточноевропейских членов окажется скорее препятствием на пути углубления интеграции Евросоюза и укрепления институтов, необходимых для выработки солидарного "стратегического видения" своей внешней и оборонной политики [3]. Как ни странно, но будущее европейского проекта и его роль в международных делах будет зависеть от таких внутренних вопросов, как модернизации рынка труда, реформирования системы социального обеспечения, так и от интегрирования растущего иммигрантского населения (преимущественно из мусульманских стран) в социокультурную и экономическую жизнь региона. Старение населения и сокращение численности рабочей силы в большинстве стран будет иметь важное последствие на континент, создавая серьезный, но отнюдь не непреодолимый экономический и политический вызов. Коэффициент рождаемости в Европе колеблется на отметке 1,4 ребенка на одну женщину - много ниже, чем необходимый для замещения естественной убыли - 2,1. В ближайшие 15 лет экономике Западной Европы потребуется найти несколько миллионов рабочих, чтобы заполнить те места, которые освобождают вышедшие на пенсию [3, C. 63].
Глобальное соуправление как необходимость
Учитывая обозначенные проблемы, ответственные политики в США признают, что необходимо постепенно привлекать Объединенную Европу к управлению мировыми процессами, то есть сформировать глобальное соуправление двух западных регионов над трудноуправляемым Югом. Революционные события в Северной Африке и на Ближнем Востоке подтверждают этот тезис. Америка пытается синхронизировать свои действия со Старым Светом и выработать совместную политику, направленную на создание пояса стабильных и послушных режимов по всему периметру Большого Ближнего Востока. Массовые волнения в мусульманском мире (подогреваемые спекулятивным ростом цен на продовольствие и повсеместной бедностью), запущенные через популярный сайт "WikiLeaks", а также социальные сети "Facebook" и "Twitter", продемонстрировали завидное единство Европы и США в вопросе смещения тунисского президента З. Бен Али и египетского лидера Х. Мубарака со своих постов, предоставив военным (лояльным США) всю полноту власти. Основываясь на резолюции СБ ООН 1973 от 17 марта 2011 г., направленной против власти М. Каддафи в Ливии, американцы сумели привлечь двумя днями позже Англию, Францию, Италию, Канаду и ряд других стран к военной акции, которая, по расчетам Пентагона, должна быть передана на позднем этапе в ведение самих европейцев. Признавая право Объединенной Европы на эмансипацию, эксперты, приближенные к Белому дому критично указывают: третий театр военных действий в исламском мире (наряду с Ираком и Афганистаном) вызовет перенапряжение сил, недопустимое в условиях нарастающего кризиса Pax Americana. Они учитывают, что Соединенные Штаты недостаточно сильны, чтобы доминировать в быстро растущем мире, полагаясь лишь на собственные силы. Еще военные кампании Америки 1990-х гг. вынудили ее обратиться к странам-союзницам по НАТО, не говоря уже о роли "младшего партнера", которую неизменно играет "туманный Альбион". Второе десятилетие требует от западной коалиции большей решимости; если американцы разделят с Европой политическую ответственность за мир, то мировые процессы первой половины XXI в. пройдут под диктовку Североатлантического альянса, который расширит зону своей ответственности в Азии, Африке и на Ближнем Востоке. Если же национальный эгоизм звездно-полосатого флага не будет преодолен, то многовековое господство Запада над мировой периферией будет нарушено.
Нынешнее недоверие некоторых европейских столиц к Вашингтону имеет разумное обоснование, поскольку с 1945 г. большинство президентов использовало разобщенность Старого Света для продвижения собственных интересов. Однако начало процесса деколонизации и крах европейской колониальной политики привели к тому, что Белый дом осознал: сильная Европа необходима для глобального соуправления. Именно это подразумевал президент Дж. Кеннеди, заявляя в 1962 г. , что Америка "рассматривает сильную и единую Европу в качестве партнера, а не соперника" [14]. Причем, он умело объединял перспективы трансатлантического партнерства с европейской интеграцией: "Только слившаяся воедино Европа может предохранить нас от дробления союза. Только такая Европа способна обеспечить полнейшую взаимность в трактовке по обе стороны океана вопросов, находившихся на атлантической повестке дня. Только при наличии такой Европы для нас возможна полная взаимная самоотдача, равенство в распределении ответственности и равный уровень самопожертвования" [4, C. 554]. Схожей позиции придерживается экспертное сообщество в администрации Б. Обамы. Так, видный американский дипломат Ф. Гордон (специалист по Европе) подчеркивает: "Мы хотим видеть сильную и единую Европу, которая бы обладала единой волей. Лучший сценарий развития событий для нас - это когда единая внешнеполитическая позиция Европы будет соответствовать нашим пожеланиям: В противном случае, мы будем ратовать за менее единую позицию Старого Света. В ближайшем будущем, США будут иметь дело, как с ЕС, так и со странами Союза" [18]. Прагматичность позиции говорит сама за себя: Белый дом рассчитывает более на собственные силы, а не на союзников, которые при дальнейшей девальвации доллара будут все громче заявлять о собственных интересах и впоследствии потребуют расширить полномочия на мировом политическом Олимпе.
Пренебрегая на словах принципом "баланса сил", США на деле сохраняют стотысячное войско на территории Объединенной Европы, что позволяет воздействовать на основные коммуникационные узлы континента. (Для сравнения, контингент сухопутных сил Вашингтона на Корейском полуострове составляет лишь 37 тыс. человек). Как это ни странно, но именно американское присутствие на территории Старого Света благоприятствует с одной стороны процессу сдерживания германской мощи, а с другой - делает антигерманское сближение стран Союза бессмысленным с точки зрения здравого смысла. Этот страх является лучшим залогом приятия немцами американской армии в центре Европы. Если же Германия окажется несговорчивой, а процесс ее самоутверждения стремительным, то Вашингтону придется вновь аккумулировать союз с англичанами в надежде на то, что они, также опасаясь германского доминирования в ЕС, сумеют затормозить опасную политическую эволюцию. Америка манипулирует союзниками путем их собственных опасений: Германия, нежелающая восстановления сил России, проводит более активную политику в странах Центральной и Восточной Европы, отдаляя их все дальше от грозного и временно ослабленного восточного соседа; Франция, отказавшись от голлизма, присоединилась с подачи Н. Саркози к военным инициативам НАТО; Британия делает все возможное, чтобы предотвратить консолидацию континента без ее участия. Что касается самих стран ЦВЕ, то их участие в проецировании американской военной мощи на континенте объясняется страхами перед потенциальным возвышением России и Германии. Вот как характеризует эту ситуацию российский политолог М.Г. Носов: "Принятые в ЕС страны ЦВЕ оказались в сложной ситуации. Общим было то, что все они по-прежнему считают США мировым лидером и, пока США сохраняют доминирующие позиции в НАТО и военное присутствие в Европе, готовы жертвовать пока еще скорее виртуальным европейским единством в пользу конкретных военных и финансовых выгод" [6, C. 39]. Такая ситуация не позволяет повысить роль европейских стран в НАТО и перенести акцент в деятельности альянса на защиту их интересов в сфере безопасности. В ближайшей перспективе невозможно представить успех оборонной политики ЕС без опоры на НАТО. Зависимость от Вашингтона остается преобладающей, что проявляется во всем - в частности, в огромном отставании в затратах на военные исследования, которые в ЕС почти в пять раз ниже, чем в США. Похоже, обходиться без американских вооружений европейские страны не смогут еще очень долгое время [13, P. 82].
Вместе с этим, будущее глобального соуправления США - ЕС всецело зависит от уровня российско-германских отношений. Сегодня США, Англия и Франция не заинтересованы как в партнерстве Москвы и Берлина, так и в их столкновении, что, в свою очередь, неизбежно подорвет политическое равновесие в Центральной и Восточной Европе. Анализируя потенциальные угрозы, Г. Киссинджер подытоживает в стиле, достойном самого О. Бисмарка: "Без США Великобритания и Франция не смогут поддержать баланс сил в Старом Свете; Германию начнет искушать национализм; России не будет хватать собеседника глобального масштаба, а в отрыве от Европы Америка может превратиться не только психологически, но и географически в остров у берегов Евразии"[4, C. 749]. Сама Объединенная Европа также стремится избежать нестабильности на Балканах, возможной только в случае возрождения военно-политической мощи нашей страны.
Особое внимание ЕС уделяет стратегии "расширяющейся Европы" и созданию концентрических кругов (зон) стабильности и безопасности вокруг своих внешних границ. Развитие отношений с Россией, Украиной и странами южного Средиземноморья, достигается за счет использования Общих механизмов международной политики - так называемых "общих стратегий". Фактически общая внешняя политика ЕС складывается в строгом соответствии с логикой неформального "разделения труда": Евросоюз в целом стремится отвечать за использование "мягкой силы", за невоенные, мироукрепляющие миссии в интересах международной стабильности, а США - продолжают наращивать военную мощь и потенциал силового "распространения демократии" [7].
Внешняя культурная политика ЕС притягивает симпатии миллионов людей за пределами формируемой сверхдержавы. Должное европейцам отдают также аналитики из ЦРУ, подчеркивающие, что "европейское искусство, литература, музыка, дизайн, мода и еда служат глобальными культурными магнитами; каждая европейская страна обладает значительной культурной привлекательностью, подкрепляемой, в том числе и тем, что половину из десяти наиболее распространенных разговорных языков мира составляют европейские языки" [11].
Перераспределение ответственности за мировой порядок также благоприятствует консолидации общеевропейской внешнеполитической мысли. Институциональной основой этого процесса становится Европейский совет по международным отношениям - European Council on Foreign Relations (ECFR) - первый общеевропейский мозговой центр, ответственный за выработку единой стратегии Старого Света. Основанный в 2007 г., ЕСFR сумел привлечь широкий спектр ученых и специалистов-практиков, в число которых входят бывшие премьер-министры европейских стран, парламентарии, бизнесмены и интеллектуалы, приверженные делу повышения роли ЕС на мировой арене. Располагая отделениями в шести европейских столицах - Берлине, Лондоне, Мадриде, Париже, Риме и Софии, ЕСFR объединяет таких деятелей, как Й. Фишер, Д. Стросс-Кан, Дж. Сорос, М. Ахтисаари и др. Эта организация, признанная лучшим новым "мозговым центром" за последние пять лет, стремится углублять интеграцию европейского сообщества и формировать более активную и единую внешнеполитическую линию Европы посредством диалога с тремя важнейшими государствами и регионами мира: Россией, Китаем и Ближним Востоком. Помимо этого, Европейский совет по международным отношениям планирует сотрудничать с другими странами и организациями в рамках ООН [2].
Россия перед стратегическим выбором: империя или коллапс
События последних двух десятилетий показывают, что Россия нуждается в аналогичном институте, который сумел бы объединить гуманитарную мысль страны и предложить власти научно обоснованный алгоритм действий в области международных дел. На наш взгляд, этот процесс будет происходить синхронно с внешнеполитическим самоутверждением Москвы на постсоветском пространстве, что является лишь вопросом времени.
Мир стоит на пороге кардинальных перемен. Так, военная мощь Америки постепенно девальвируется в силу снижения темпов роста экономики и покупательной способности доллара, курс которого будет неуклонно падать до тех пор, пока не достигнет нулевой отметки. Кстати говоря, подобная точка зрения принадлежит не ярым антиамериканистам, а прославленным финансовым аналитикам с Уолл-Стрит Д. Терку и Д. Рубино. Их статистика беспощадна и неумолима: с момента отмены золотого стандарта в 1971 г. доллар потерял 90% своей стоимости относительно золота и 70% своей покупательной способности [8, C. 88]. Из этого следует, что Соединенные Штаты к середине 20-х гг. текущего столетия будут вынуждены переложить большую часть своей политической ответственности на плечи довольно хрупкой Объединенной Европы, которая сама столкнется с проблемами аналогичного свойства. Вместе с этим, Россия XXI века, в отличие от своего советского или царского прототипов, будет иметь дело уже не с отдельными странами западного мира, но с системой глобального соуправления США-ЕС, взаимосвязанной во всех сферах человеческой деятельности.
Однако столь могущественный альянс не должен вызывать у нас чувство трепета или страха. Парадоксально, но в наступившем десятилетии судьба этого проекта будет зависеть от России, а точнее - от ее стратегического решения. Если Москва выбирает для себя имперское будущее, то Брюссель и Вашингтон будут вынуждены занять оборонительную позицию: создать санитарный кордон в Восточной Европе, усилив тем самым Польшу и укрепив свое взаимодействие на Юге с Турцией, предоставив ей значительные экономические и финансовые преференции. Важно учитывать, что наличие грозного восточного соседа будет также укреплять внутренний строй ЕС и гасить национализм, угрожающий всему трансатлантическому блоку, как это имело место в период биполярного противостояния. Если же мы избираем конформизм, то нашу страну ждет судьба Югославии, расчлененной и униженной.
Занимая промежуточное положение между Европой и Азией, Россия, контролирующая северные просторы Евразии, должна будет воспользоваться всеми преимуществами своего геополитического положения, создав пояс безопасности в Восточной Европе (Украина, Белоруссия), на Южном Кавказе (Азербайджан, Армения и Грузия) и в Средней Азии (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Киргизия и Монголия).
При этом если Россия стремится в перспективе воздействовать на Европу, то во внешней политике она должна руководствоваться идеологией панславизма и укреплять русскую идею в качестве главного нерва своей внутренней политики и внешнеполитической стратегии. Очевидно, что эти идеи найдут оживленный отклик у славян (главным образом - сербов), населяющих регион.
Вместе с тем нельзя не упомянуть о принципиально значимой теме - проблеме преодоления спроектированной и управляемой извне многоуровневой разобщенности русского, белорусского и украинского народов (представителей единого этноса). Полагаем, что исторические, этнографические, лингвистические и иные доводы в подтверждение тезиса об этническом родстве и единстве трех народов излишни. Остается напомнить, что поддержание политической, экономической и даже культурной междуусобицы трех составляющих единого народа - основной козырь и стратегическая задача групп влияния на Западе, оказывающих воздействие на процесс принятия и содержание внешнеполитических решений во многих государствах постсоветского пространства, содействующих финансированию "цветных" прочих "мягких" революций, определяющих политическую риторику руководства этих стран. Без решения этого во многом "внутреннего" вопроса не возможен разговор о возрождении имперской сущности российской внешней политики и ее ответственности за безопасность Европы.
Развивая мысль о консолидации славянских народов с целью формирования эффективного военно-политического и экономического ресурса, уравновешивающего мировые центры силы и расширяющего влияние России на европейские дела "изнутри", нужна реализация государственной стратегии в области "мягкой силы". Причем, ее успех зависит как от возможностей федерального бюджета, так и от государственной политики по привлечению крупного бизнеса для финансирования долгосрочных проектов, имеющих эффект отложенного политического действия. Несмотря на то, что экономическая целесообразность таких начинаний сперва покажется сомнительной, необходимо выбирать: руководствоваться прагматичными соображениями экономической конъюнктуры и законами рынка или допустить возможность неокупаемых вложений на начальных этапах, создающих платформу для политического и экономического влияния в перспективе.
Несомненно, такие инициативы вызывают вопросы и не дают гарантий. Мы понимаем, что Америка проводит подобную политику потому, что может себе это позволить. В свое время, упомянутый подход активно практиковал и СССР. Однако важно отметить, что здесь не имеется в виду бесконечное "кормление" дружественных государств, братских республик и их коррумпированных элит, списание гигантских долгов и т.д. Рассчитав в долгосрочной перспективе политический и экономический эффект таких шагов, стоит задуматься над целесообразностью реализации этих мер. Важно также помнить, что, несмотря на эффективность энергетического оружия, используемого российской внешней политикой, отсутствие гибкой тарифной политики в отношении соседних государств по вопросам поставок и другим сюжетам наносит ущерб восприятию России не столько элитами, сколько, к сожалению, народами этих государств (вследствие ответных пропагандистских кампаний). Результат - потеря едва формирующейся возможности восстановления потенциала "мягкой силы" прежде всего там, где общие исторические, этнические и социокультурные корни, казалось бы, предполагают гораздо более благоприятные условия для добрососедства и всестороннего взаимодействия.
Одно из ключевых условий регенерации имперской сущности российской внешней политики и поступательного укрепления авторитета Кремля в европейских и мировых делах - решение основных задач на постсоветском пространстве через углубление там своего культурного присутствия. Безусловным приоритетом здесь остается сохранение и укрепление русскоязычного пространства вдоль границ Российской Федерации на основе добровольного приятия народами дружественных и братских республик факта общности многовековой истории, общего настоящего и будущего, основанного на экономической, политической и культурной взаимозависимости.
Речь идет о планомерной и трудной работе по сохранению русского языка в качестве средства межнационального общения, мультикультурной общности народов постсоветского пространства и дальнейших шагах по популяризации и расширению изучения русского языка в зонах стратегических интересов России. К сожалению, картина нынешнего состояния дел в этой сфере не внушает оптимизма.
В силовом геополитическом контексте, нам необходимо будет концентрировать свои усилия на азиатском театре, который уже сегодня становится ведущим центром экономической и политической активности в мире. Именно АТР, в отличие от Западной Европы первой половины XX в., станет ахиллесовой пятой глобального кондоминиума США-ЕС, которую Россия может использовать в собственных интересах. Если говорить конкретно, то слабость Вашингтона заключается в Пекине, точнее в тех демографических сдвигах, с которыми столкнется Поднебесная к двадцатому году текущего столетия. Политика китайских властей с конца 70-х гг., (1 семья = 1 ребенок) направленная на сдерживание рождаемости, приведет к тому, что к двадцатому году страна ощутит значительную нехватку рабочих рук. Это, в свою очередь, приведет к увеличению производственных издержек и оттоку капиталов в Индию, который уже набирает обороты в силу возрастающей социальной нестабильности и роста цен в Китае. Неизбежным следствием этого тренда станет замедление темпов роста экономики, способное стимулировать сепаратизм и волнения на этнической и социальной почве. Таким образом, Россия окажется в положении одной из нескольких держав, способных влиять как на расстановку сил в Восточной Азии, так и сбалансировать растущую Индию.
Из этого следует, что Москва должна быть готова морально и физически перенять региональную ответственность за мировой порядок первой половины наступившего столетия, контуры которого (по количеству влиятельных игроков) вполне могут напоминать европейский концерт периода падения наполеоновской Франции.
Список литературы:
1. Гергей Е. История папства/ Пер. с венгр. - М.: Республика, 1996.
2. Европейский совет по международным отношениям - новый голос объединенной Европы
http://www.dw-world.de/dw/article/0,,2813221,00.html.
3. Карта будущего. Доклад Национального совета по разведке США. Проект 2020/ Пер. с англ. М.: Фонд "Единство во имя России", 2005.
4. Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. М.: Ладомир, 1997.
5. Нарочницкая Н. А. Американские "аналитические институты" глаза, уши и совесть Америки// Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека/ отв. Ред. Н. А. Нарочницкая. - Спб.: Алетейя, 2008.
6. Носов М.Г. Глобальные аспекты трансатлантических отношений // Современная Европа. 2006, № 2.
7. Тарасов И. Перспективы внешнеполитического единства ЕС. http://www.intertrends.ru/fifteen/007.htm.
8. Терк Д., Рубино Д. Крах доллара и как извлечь из него выгоду/ Пер. с англ. И. Соколова. - М.: АСТ. 2006.
9. Тойнби А. Дж. Пережитое. Мои встречи /Пер. с англ. - М.: Айрис-пресс, 2003.
10. Уткин А. И. Битва за Багдад. - М.: ЗАО "ОЛМА Медиа Групп", 2009.
11.Central Intelligence Agency, The World Factbook. http:// www.cia.gov/cia/publications/factbook/fields/2098/.
12. Eichengreen B. Why the Dollar"s Reign Is Near an End. The Wall Street Journal http://online.wsj.com/article/SB10001424052748703313304576132170181013248.html?mod=WSJ_hp_us_mostpop_read.
13. Indstrom G. EU-US burdensharing: who does what? // Chaillot Papers, 2005. № 82.
14. President John F. Kennedy, "Address at Independence Hall," 4 July 1962, JFK Presidential Library and Museum at http://www.jfklibrary.org/Historical+Resources/Archives/Reference+Desk/Speeches/JFK/003P
OF03IndependenceHall07041962.htm.
15. Rielly J. American Public Opinion and U. S. Foreign Policy, 1995, Chicago: Council on Foreign Relations, 1995.
16. Secretary of State Hillary Clinton, Council on Foreign Relations Address, New York, 15 July 2009, http://www.cfr.org/publication/19840/.
17. Shapiro J., Witney N. Tоwards a Post-American Europe: a power audit of EU-US relations. http://ecfr.eu/page/-/documents/towards-a-post-american-europe.pdf.
18. Sometimes, America likes a divided Europe. The Economist.
http://www.economist.com/blogs/charlemagne/2009/09/sometimes_america_wants_a_divi.